В 1942 году в Ташкенте, куда эвакуировалась Киевская киностудия, шли съемки киноленты «Два бойца». Музыку к фильму писал известный композитор Никита Богословский. Идея написания «Темной ночи» пришла режиссеру картины Леониду Лукову. Из воспоминаний Никиты Богословского: «Однажды вечером пришел ко мне Леонид Луков и сказал: «Понимаешь, не получается у меня никак сцена в землянке без песни». И так взволнованно, так талантливо рассказал мне и тему песни, и ее настроение, что я, сев к роялю, сразу, без единой остановки сыграл ему мелодию «Темной ночи», которая и вошла потом в фильм без изменения. Луков сразу же и безоговорочно принял музыку — видимо, она полностью совпала с его видением будущей сцены.
Вызвали срочно поэта Владимира Агатова, он тут же, присев к столу, написал стихи, почти без помарок. Разбудили Бернеса, отсыпавшегося после утомительных съемок, где-то уже поздно вечером раздобыли гитариста, ночью на студии записали фонограмму, а наутро Луков в декорации уже снимал Бернеса под эту фонограмму».
После выхода на экраны фильма «Два бойца» песню запела вся страна. Её пели на передовой, её пели и дома, ожидая своих родных с фронта. Весь первый тираж пластинки с только что написанной песней «Темная ночь» был забракован: отдел технического контроля обнаружил в фонограмме незапланированный шорох. Оказалось, что одна из работниц завода, слушая песню, не сдержалась и заплакала. Слезы попали на восковую матрицу и... Так простая труженица Галя Журавлева вошла в историю.
Удивительно, но этот марш был запрещен в СССР вплоть до 1950-х годов. Точную дату, когда он вернулся в массы, назвать сложно. Возможно, это произошло после выхода на экраны в 1957 году картины «Летят журавли», в которой играет марш во время прощания с добровольцами на перроне.
Марш «Прощание славянки» был написан в октябре 1912 года штаб-трубачом 7-го запасного кавалерийского полка Василием Агапкиным, который учился в Тамбовском музыкальном училище без отрыва от службы.
Высшим советским руководством «Прощание славянки» воспринимался как белогвардейский марш. В годы Гражданской войны он являлся песней студенческого батальона Добровольческой армии и звучал в качестве марша Сибирской народной армии (с 1919 г. — армии Колчака).
Впервые на плацу марш прозвучал осенью 1912 года, когда проходил смотр полка Василия Агапкина. За считанные месяцы он приобрел небывалую популярность. Его даже исполняли во Франции, Германии, Австрии и пр. Когда грянула Первая Мировая — «Прощание славянки» стал своеобразным гимном, олицетворяющим проводы на войну русского солдата.
Марш исполнялся повсеместно, а с 1915 года стали выходить первые грампластинки с его записью. Потом, как уже говорилось, бессмертный марш пережил революцию, был «запятнан» любовью белогвардейцев, однако с приходом хрущевской оттепели «реабилитирован» и заслуженно причислен к ряду музыкальных шедевров. Сейчас в России его по праву называют «маршем тысячелетия».
«Катюша», одна из самых известных военных песен, была создана в предвоенные годы. У нее довольно непростая история, но очень счастливая судьба. Этой незатейливой песенке удалось покорить почти весь мир.
Все началось с того, что уже знаменитый поэт Михаил Исаковский придумал четверостишие — то самое всем известное начало песни: «Расцветали яблони и груши...». Но дальше стихи не складывались, поэтому Исаковский решил отложить работу над ними до лучших времен. Вскоре он познакомился с композитором Матвеем Блантером. Композитору очень понравились начальные строки будущей песни и, после нескольких бессонных ночей, он сочинил ставшую легендарной мелодию.
По настоянию Блантера Исаковский продолжил работу над текстом. Впервые песня прозвучала в ноябре 1938 году в Колонном зале Дома Союзов. Ее первой исполнительницей стала молодая певица Валентина Батищева, которую трижды вызывали на «бис».
Уже в конце 1941-го было положено начало новому большому циклу стихотворных вариантов песни. Произошло это, когда решалась судьба битвы за столицу, и по всем фронтам прогремела молва о новом оружии, которое любовно назвали «катюшей».
Друзья и союзники СССР также полюбили «Катюшу». Под названием «Свистит вечер» она превратилась в гимн итальянских партизан. Появился и второй итальянский вариант популярной песни, получивший название «Катарина». После войны своя «Катюша» появилась в Израиле и даже в Китае.
В 1939 году, спасаясь от нацистской оккупации, в Советский Союз приехали участники популярного польского эстрадного коллектива «Голубой джаз», который создали и которым руководили двоюродные братья музыканты Генрих Гольд и Ежи Петербургский.
В 1940 году оркестр гастролировал в Москве. Оркестр выступал и в московском театре «Эрмитаж». В программе коллектива было много хороших песен и танцевальных мелодий, среди которых скромно прозвучал вальс, сочиненный Ежи Петербургским в Днепропетровске. Яков Галицкий, поэт и драматург, тут же, в зале набросал несколько строк в своем блокноте, слушая нежную мелодию вальса: «Синенький скромный платочек падал с опущенных плеч. Ты говорила, что не забудешь ласковых, радостных встреч...».
После концерта композитор и поэт встретились. «Синий платочек» очень понравился Ежи Петербургскому. И уже через несколько дней песню, полный текст которой дописал Галицкий, исполнял солист оркестра Станислав Ландау.
А в первых числах войны поэт Борис Ковынев сложил строчки на полюбившуюся мелодию:
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началася война...
С той поры появилось несколько десятков текстовых версий и переделок на мотив «Синего платочка», но простые строчки «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа» навсегда сохранились в народной памяти.
Песню «Нам нужна одна победа» («Десятый наш десантный батальон») написал в 1970 году Булат Окуджава специально для художественного фильма Андрея Смирнова «Белорусский вокзал». Бардовская песня сначала прозвучала в фильме, а потом стала маршем и гимном воздушно-десантных войск.
Режиссёр фильма обратился с просьбой написать песню к поэту и композитору Булату Окуджаве. О войне тот знал не понаслышке: в апреле 1942 года семнадцатилетний Булат добровольцем ушел на фронт. Его направили в десятый Отдельный запасной минометный дивизион. После двух месяцев обучения он попал на Северо-Кавказский фронт минометчиком. В декабре того же года под Моздоком Окуджава был ранен. Из госпиталя вернулся на передовую радистом в тяжелой артиллерии
Окуджава наотрез отказался от предложения режиссёра: «Не пишу я сейчас песен. Перешел на прозу. Работы уйма. Найдите кого-нибудь другого». Не изменило ситуацию и знакомство Окуджавы со сценарием. И лишь ко когда он посмотрел рабочие кадры фильма — согласился.
Самым важным для Окуджавы был текст. Мелодию, которая появилась «сама собой», он всерьёз не воспринимал и рассматривал её как вспомогательное средство: «просто чтоб легче сочинялось». К тому же над музыкой к фильму работал композитор Альфред Шнитке.
О финальном прослушивании Булат Окуджава вспоминал не очень охотно: «Я приехал на студию. Был Смирнов, был Шнитке и еще несколько человек из съемочной группы. И стоял в комнате рояль. Я говорю: «Вы знаете, у меня вместе со стихами родилась мелодия. Я вам ее не предлагаю, но мне как-то легче под нее вам эти стихи исполнять».
Очень робея и конфузясь перед Шнитке, я стал одним пальцем тыкать по клавишам рояля и дрожащим от волнения голосом петь. Пою, а они сидят все такие мрачные, замкнутые... Еле-еле допел до конца, заговорил: «Ну, музыка, конечно, не получилась, но слова, может быть, можно...».
В павильоне повисла неловкая пауза: ни режиссер, ни съемочная группа не впечатлились. Смирнов разочарованно произнёс: «Да, конечно, не получилась...». И вдруг встал Шнитке: «А по-моему, даже очень получилась, спойте-ка еще раз». И тогда Окуджава, ободренный неожиданной похвалой, ударил по клавишам и запел уже смелее. Вся съёмочная группа стала подпевать... И стало понятно: это именно то, что нужно.
Удивительно, но в песне о десантном батальоне нет ни одного упоминания о самой трудной и опасной части их дела — парашютной. Оказывается, сержант Окуджава, описывая военный путь батальона, придерживался исторических фактов. На самых ответственных участках фронта десантные соединения использовались как пехотные. При переводе в пехоту этим соединениям присваивалось звание гвардейских. Не имея тяжелого вооружения, они несли в боях большие потери.
Фразу из песни «Горит и кружится планета» критик Дмитрий Быков назвал блистательной: «Это ощущение смутности, зыбкости, головокружения после контузии найдено идеально; никто лучше не передавал дрожь земли при орудийном обстреле». А рефрен песни «Одна на всех, мы за ценой не постоим» стал по-настоящему народным.